and I know in my heart that it is right
В день своей коронации Лорейн не был доволен. «Его Величество» говорили друзья, усмехаясь, «Его Величество» повторяла мать, закусив губу и поглаживая его по щеке, «Его Величество» вторили слуги, поправляя его манжеты.
«Его Величество».
Лорейн смотрел в зеркало. Стоило ли это того? Казалось бы, вот он, день, которого он так ждал, день, к которому он стремился. Каждый прожитый миг, каждое приложенное усилие – и всё, всё ради этого дня.
«Его Величество».
Ещё немного – и он станет правителем Виргании, обладателем столь безграничной силы , властелином столь огромных территорий, что сердце должно сжиматься, дух трепетать, всё внутри – гореть. От страха и от сладкого упоения – вот он, твой миг, твой триумф, твоё счастье. Всё, чего ты хотел, твоё. Отныне и навсегда.
Но Лорейн не хотел.
Нет, не так.
Лорейн хотел. Лорейн всегда хотел. Больше всех, сильнее всех. «Я не только многого хотел, но я также многое мог» сказал кто-то когда-то и Лорейн знал, этим кем-то мог бы быть и он.
Лорейн мог, Лорейн хотел, Лорейн сиял с силой тысячи солнц.
Лорейн не знал, стоило ли это того.
Сомнение было чуждо Лорейну, сомнение было абсолютно незнакомо ему, почему же оно настигло его теперь, когда, казалось бы, всё было уже решено? Когда вот он – плод всех его трудов, всех его стараний – практически в его руках? Почему сомнение охватило его именно сейчас?
Боязнь ответственности? Страх не оправдать чужие ожидания? Не справиться? Чушь, всё чушь.
Но Лорейн ведь знал ответ, не так ли. Лорейну не надо было заглядывать глубоко в себя, ему всего лишь необходимо было быть честным с собой. Признаться себе, что он помнил.
*
Они появились в его жизни неожиданно, насколько могло что-то быть неожиданным в жизни человека, столь всецело посвящающего себя делу, что времени, желания, фокуса не оставалось больше ни на что.
Они были другими.
Они бежали по полям, они нигде не задерживались надолго, от них пахло – свободой.
Они смеялись громко, звучно, от души. Не потому что находили что либо смешным, но потому что так они могли выразить свою любовь. К миру, к жизни, к – да чёрт их знает, к чему ещё.
- Хей, - говорили они ему, - пойдём с нами.
Они не знали, кем он был, не знали, что к нему нельзя столь фривольно обращаться, что его нельзя столь фамильярно похлопывать по плечу, подхватывать под руки, утаскивая за собой, утягивая за собой, заставляя бежать, заставляя смеяться.
Громко, звучно, от души.
А возможно, и нет. Возможно, они были такими же.
В конце концов, Лорейн смеялся так же.
*
В день своей коронации Лорейн не знал, как ему поступить.
- Мы будем ждать, мы будем ждать до заката, приходи, - нашёптывали ему воспоминания.
Лорейн не знал, как поступить.
Но ведь уже слишком поздно, не так ли, Лорейну уже некуда бежать. Через десять минут за ним придут, и Лорейну необходимо решить.
Куда он пойдёт, что он выберет, чего он хочет, в конце концов.
Чего ты хочешь, Лорейн?
Ну же, у тебя десять минут решить.
Десять минут – и.
- Его Ве—
- Я иду.
Лорейн позволяет в сотый раз поправить ему манжеты, бросает последний взгляд в зеркало, уверенно идёт к огромной, отделанной позолотой двери.
Лорейн закрывает глаза, вдыхает, на выдохе открывает их снова.
Дверь открывается.
Лорейн делает шаг вперёд.
И.
«Его Величество».
Лорейн смотрел в зеркало. Стоило ли это того? Казалось бы, вот он, день, которого он так ждал, день, к которому он стремился. Каждый прожитый миг, каждое приложенное усилие – и всё, всё ради этого дня.
«Его Величество».
Ещё немного – и он станет правителем Виргании, обладателем столь безграничной силы , властелином столь огромных территорий, что сердце должно сжиматься, дух трепетать, всё внутри – гореть. От страха и от сладкого упоения – вот он, твой миг, твой триумф, твоё счастье. Всё, чего ты хотел, твоё. Отныне и навсегда.
Но Лорейн не хотел.
Нет, не так.
Лорейн хотел. Лорейн всегда хотел. Больше всех, сильнее всех. «Я не только многого хотел, но я также многое мог» сказал кто-то когда-то и Лорейн знал, этим кем-то мог бы быть и он.
Лорейн мог, Лорейн хотел, Лорейн сиял с силой тысячи солнц.
Лорейн не знал, стоило ли это того.
Сомнение было чуждо Лорейну, сомнение было абсолютно незнакомо ему, почему же оно настигло его теперь, когда, казалось бы, всё было уже решено? Когда вот он – плод всех его трудов, всех его стараний – практически в его руках? Почему сомнение охватило его именно сейчас?
Боязнь ответственности? Страх не оправдать чужие ожидания? Не справиться? Чушь, всё чушь.
Но Лорейн ведь знал ответ, не так ли. Лорейну не надо было заглядывать глубоко в себя, ему всего лишь необходимо было быть честным с собой. Признаться себе, что он помнил.
*
Они появились в его жизни неожиданно, насколько могло что-то быть неожиданным в жизни человека, столь всецело посвящающего себя делу, что времени, желания, фокуса не оставалось больше ни на что.
Они были другими.
Они бежали по полям, они нигде не задерживались надолго, от них пахло – свободой.
Они смеялись громко, звучно, от души. Не потому что находили что либо смешным, но потому что так они могли выразить свою любовь. К миру, к жизни, к – да чёрт их знает, к чему ещё.
- Хей, - говорили они ему, - пойдём с нами.
Они не знали, кем он был, не знали, что к нему нельзя столь фривольно обращаться, что его нельзя столь фамильярно похлопывать по плечу, подхватывать под руки, утаскивая за собой, утягивая за собой, заставляя бежать, заставляя смеяться.
Громко, звучно, от души.
А возможно, и нет. Возможно, они были такими же.
В конце концов, Лорейн смеялся так же.
*
В день своей коронации Лорейн не знал, как ему поступить.
- Мы будем ждать, мы будем ждать до заката, приходи, - нашёптывали ему воспоминания.
Лорейн не знал, как поступить.
Но ведь уже слишком поздно, не так ли, Лорейну уже некуда бежать. Через десять минут за ним придут, и Лорейну необходимо решить.
Куда он пойдёт, что он выберет, чего он хочет, в конце концов.
Чего ты хочешь, Лорейн?
Ну же, у тебя десять минут решить.
Десять минут – и.
- Его Ве—
- Я иду.
Лорейн позволяет в сотый раз поправить ему манжеты, бросает последний взгляд в зеркало, уверенно идёт к огромной, отделанной позолотой двери.
Лорейн закрывает глаза, вдыхает, на выдохе открывает их снова.
Дверь открывается.
Лорейн делает шаг вперёд.
И.